Картина первая
Вестибюль Александровской гимназии. Ружья в козлах. Ящики, пулеметы. Гигантская лестница. Портрет Александра I наверху. В стеклах рассвет. За сценой грохот: дивизион с музыкой проходит по коридорам гимназии.
Николка (за сценой запевает на нелепый мотив солдатской песни).
Дышала ночь восторгом сладострастья,
Неясных дум и трепета полна.
Свист.
Юнкера (оглушительно поют).
Я вас ждала с безумной жаждой счастья,
Я вас ждала и млела у окна.
Свист.
Николка (поет).
Наш уголок я убрала цветами…
Студзинский (на площадке лестницы). Дивизион, стой!
Дивизион за сценой останавливается с грохотом.
Отставить! Капитан!
Мышлаевский. Первая батарея! На месте! Шагом марш!
Дивизион марширует за сценой.
Студзинский. Ножку! Ножку!
Мышлаевский. Ать! Ать! Ать! Первая батарея, стой!
Первый офицер. Вторая батарея, стой!
Дивизион останавливается.
Мышлаевский. Батарея, можете курить! Вольно!
За сценой гул и говор.
Первый офицер (Мышлаевскому). У меня, господин капитан, пятерых во взводе не хватает. По-видимому, ходу дали. Студентики!
Второй офицер. Вообще чепуха свинячья. Ничего не разберешь.
Первый офицер. Что ж командир не едет? В шесть назначено выходить, а сейчас без четверти семь.
Мышлаевский. Тише, поручик, во дворец по телефону вызвали. Сейчас приедет. (Юнкерам.) Что, озябли?
Первый юнкер. Так точно, господин капитан, прохладно.
Мышлаевский. Отчего ж вы стоите на месте? Синий, как покойник. Потопчитесь, разомнитесь. После команды «вольно» вы не монумент. Каждый сам себе печка. Пободрей! Эй, второй взвод, в классы парты ломать, печи топить! Живо!
Юнкера (кричат). Братцы, вали в класс!
— Парты ломать, печки топить!
Шум, суета.
Максим (появляется из каморки, в ужасе). Ваше превосходительство, что ж это вы делаете такое? Партами печи топить?! Что ж это за поношение! Мне господином директором велено…
Первый офицер. Явление четырнадцатое…
Мышлаевский. А чем же, старик, печи топить?
Максим. Дровами, батюшка, дровами.
Мышлаевский. А где у тебя дрова?
Максим. У нас дров нету.
Мышлаевский. Ну, катись отсюда, старик, колбасой к чертовой матери! Эй, второй взвод, какого черта?..
Максим. Господи Боже мой, угодники-святители! Что же это делается! Татары, чистые татары. Много войска было… (Уходит. Кричит за сценой.) Господа военные, что же это вы делаете!
Юнкера (ломают парты, пилят их, топят печь. Поют).
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя…
Максим. Эх, кто же так печи растопляет?
Юнкера (поют).
Ах вы, сашки-канашки мои!..
(Печально.)
Помилуй нас, Боже, в последний раз…
Внезапный близкий разрыв. Пауза. Суета.
Первый офицер. Снаряд.
Мышлаевский. Разрыв где-то близко.
Первый юнкер. Это по нас, господин капитан, пожалуй.
Мышлаевский. Вздор! Петлюра плюнул.
Песня замирает.
Первый офицер. Я думаю, господин капитан, что придется сегодня с Петлюрой повидаться. Интересно, какой он из себя?
Второй офицер (мрачен). Узнаешь, не спеши, Мышлаевский. Наше дело маленькое. Прикажут — повидаем. (Юнкерам.) Юнкера, какого ж вы… Чего скисли? Веселей!
Юнкера (поют).
И когда по белой лестнице
Поведут нас в синий край…
Второй юнкер (подлетает к Студзинскому). Командир дивизиона!
Студзинский. Становись! Дивизион, смирно! Равнение на середину! Господа офицеры! Господа офицеры!
Мышлаевский. Первая батарея, смирно!
Входит Алексей.
Алексей (Студзинскому). Список! Скольких нету?
Студзинский (тихо). Двадцати двух человек.
Алексей (рвет список). Наша застава на Демиевке?
Студзинский. Так точно!
Алексей. Вернуть!
Студзинский (второму юнкеру). Вернуть заставу!
Второй юнкер. Слушаю. (Убегает.)
Алексей. Приказываю господам офицерам и дивизиону внимательно слушать то, что я им объявлю. Слушать, запоминать. Запомнив, исполнять.
Тишина.
За ночь в нашем положении, в положении всей русской армии, я бы сказал, в государственном положении Украины произошли резкие и внезапные изменения… Поэтому я объявляю вам, что наш дивизион я распускаю.
Мертвая тишина.
Борьба с Петлюрой закончена. Приказываю всем, в том числе и офицерам, немедленно снять с себя погоны, все знаки отличия и немедленно же бежать и скрыться по домам.
Пауза.
Я кончил. Исполнять приказание!
Студзинский. Господин полковник! Алексей Васильевич!
Первый офицер. Господин полковник! Алексей Васильевич!
Второй офицер. Что это значит?
Алексей. Молчать! Не рассуждать! Исполнять приказание! Живо!
Третий офицер. Что это значит, господин полковник? Арестовать его!
Шум.
Юнкера. Арестовать!
— Мы ничего не понимаем!..
— Как — арестовать?!. Что ты, взбесился?!.
— Петлюра ворвался!..
— Вот так штука! Я так и знал!..
— Тише!..
Первый офицер. Что это значит, господин полковник?
Третий офицер. Эй, первый взвод, за мной!
Вбегают растерянные юнкера с винтовками.
Николка. Что вы, господа, что вы делаете?
Второй офицер. Арестовать его! Он передался Петлюре!
Третий офицер. Господин полковник, вы арестованы!
Мышлаевский (удерживая третьего офицера). Постойте, поручик!
Третий офицер. Пустите меня, господин капитан, руки прочь! Юнкера, взять его!
Мышлаевский. Юнкера, назад!
Студзинский. Алексей Васильевич, посмотрите, что делается.
Николка. Назад!
Студзинский. Назад, вам говорят! Не слушать младших офицеров!
Первый офицер. Господа, что это?
Второй офицер. Господа!
Суматоха. В руках у офицеров револьверы.
Третий офицер. Не слушать старших офицеров!
Первый юнкер. В дивизионе бунт!
Первый офицер. Что вы делаете?
Студзинский. Молчать! Смирно!
Третий офицер. Взять его!
Алексей. Молчать! Я буду еще говорить!
Юнкера. Не о чем разговаривать!
— Не хотим слушать!
— Не хотим слушать!
— Равняйтесь по командиру второй батареи!
Николка. Дайте ему сказать.
Третий офицер. Тише, юнкера, успокойтесь! Дайте ему высказаться, мы его не выпустим отсюда!
Мышлаевский. Уберите своих юнкеров назад сию секунду.
Первый офицер. Смирно! На месте!
Юнкера. Смирно! Смирно! Смирно!
Алексей. Да… Очень я был бы хорош, если бы пошел в бой с таким составом, который мне послал Господь Бог в вашем лице. Но, господа, то, что простительно юноше-добровольцу, непростительно (третьему офицеру) вам, господин поручик! Я думал, что каждый из вас поймет, что случилось несчастье, что у командира вашего язык не поворачивается сообщить позорные вещи. Но вы недогадливы. Кого вы желаете защищать? Ответьте мне.
Молчание.
Отвечать, когда спрашивает командир! Кого?
Третий офицер. Гетмана обещали защищать.
Алексей. Гетмана? Отлично! Сегодня в три часа утра гетман, бросив на произвол судьбы армию, бежал, переодевшись германским офицером, в германском поезде, в Германию. Так что в то время как поручик собирается защищать гетмана, его давно уже нет. Он благополучно следует в Берлин.
Юнкера. В Берлин?
— О чем он говорит?!
— Не хотим слушать!
Первый юнкер. Господа, да что вы его слушаете?
Студзинский. Молчать!
Гул. В окнах рассвет.
Алексей. Но этого мало. Одновременно с этой канальей бежала по тому же направлению другая каналья — его сиятельство командующий армией князь Белоруков. Так что, друзья мои, не только некого защищать, но даже и командовать нами некому, ибо штаб князя дал ходу вместе с ним.
Гул.
Юнкера. Быть не может!
— Быть не может этого!
— Это ложь!
Алексей. Кто сказал — ложь? Кто сказал — ложь? Я сейчас был в штабе. Я проверил все сведения. Я отвечаю за каждое мое слово!.. Итак, господа! Вот мы, нас двести человек. А там — Петлюра. Да что я говорю — не там, а здесь! Друзья мои, его конница на окраинах города! У него двухсоттысячная армия, а у нас — на месте мы, две-три пехотные дружины и три батареи. Понятно? Тут один из вас вынул револьвер по моему адресу. Он меня безумно напугал. Мальчишка!
Третий офицер. Господин полковник.
Алексей. Молчать! Так вот-с. Если бы вы все сейчас, вот при этих условиях вынесли бы постановление защищать… что? кого?.. одним словом, идти в бой, — я вас не поведу, потому что в балагане я не участвую, тем более что за этот балаган заплатите своей кровью и совершенно бессмысленно — все вы!
Николка. Штабная сволочь!
Гул и рев.
Юнкера. Что нам делать теперь?
— В гроб ложиться!
— Позор!..
— Поди ты к черту!.. Что ты, на митинге?
— Стоять смирно!
— В капкан загнали.
Третий юнкер (вбегает с плачем). Кричали: вперед, вперед, а теперь — назад. Найду гетмана — убью!
Первый офицер. Убрать эту бабу к черту! Юнкера, слушайте: если верно, что говорит этот полковник, — равняться на меня! Достанем эшелоны — и на Дон, к Деникину!
Юнкера. На Дон! К Деникину!..
— Легкое дело… что ты несешь!
— На Дон — невозможно!..
Студзинский. Алексей Васильевич, верно, надо все бросить и вывезти дивизион на Дон.
Алексей. Капитан Студзинский! Не сметь! Я командую дивизионом! Я буду приказывать, а вы — исполнять! На Дон? Слушайте, вы! Там, на Дону, вы встретите то же самое, если только на Дон проберетесь. Вы встретите тех же генералов и ту же штабную ораву.
Николка. Такую же штабную сволочь!
Алексей. Совершенно правильно. Они вас заставят драться с собственным народом. А когда он вам расколет головы, они убегут за границу… Я знаю, что в Ростове то же самое, что и в Киеве. Там дивизионы без снарядов, там юнкера без сапог, а офицеры сидят в кофейнях. Слушайте меня, друзья мои! Мне, боевому офицеру, поручили вас толкнуть в драку. Было бы за что! Но не за что. Я публично заявляю, что я вас не поведу и не пущу! Я вам говорю: белому движению на Украине конец. Ему конец в Ростове-на-Дону, всюду! Народ не с нами. Он против нас. Значит, кончено! Гроб! Крышка! И вот я, кадровый офицер Алексей Турбин, вынесший войну с германцами, чему свидетелями капитаны Студзинский и Мышлаевский, я на свою совесть и ответственность принимаю все, все принимаю, предупреждаю и, любя вас, посылаю домой. Я кончил.
Рев голосов. Внезапный разрыв.
Срывайте погоны, бросайте винтовки и немедленно по домам!
Юнкера срывают погоны, бросают винтовки.
Мышлаевский (кричит). Тише! Господин полковник, разрешите зажечь здание гимназии?
Алексей. Не разрешаю.
Пушечный удар. Дрогнули стекла.
Мышлаевский. Пулемет!
Студзинский. Юнкера, домой!
Мышлаевский. Юнкера, бей отбой, по домам!
Труба за сценой. Юнкера и офицеры разбегаются. Николка ударяет винтовкой в ящик с выключателями и убегает. Гаснет свет. Алексей у печки рвет бумаги, сжигает их. Долгая пауза. Входит Максим.
Алексей. Ты кто такой?
Максим. Я сторож здешний.
Алексей. Пошел отсюда вон, убьют тебя здесь.
Максим. Ваше высокоблагородие, куда ж это я отойду? Мне отходить нечего от казенного имущества. В двух классах парты поломали, такого убытку наделали, что я и выразить не могу. А свет… Много войска бывало, а такого — извините…
Алексей. Старик, уйди ты от меня.
Максим. Меня теперь хоть саблей рубите, а я не уйду. Мне что было сказано господином директором…
Алексей. Ну, что тебе сказано господином директором?
Максим. Максим, ты один останешься… Максим, гляди… А вы что же…
Алексей. Ты, старичок, русский язык понимаешь? Убьют тебя. Уйди куда-нибудь в подвал, скройся там, чтоб духу твоего не было.
Максим. Кто отвечать-то будет? Максим за все отвечай. Всякие — за царя и против царя были, солдаты оголтелые, но чтоб парты ломать…
Алексей. Куда списки девались? (Разбивает шкаф ногой.)
Максим. Ваше высокопревосходительство, ведь у него ключ есть. Гимназический шкаф, а вы — ножкой. (Отходит, крестится.)
Пушечный удар.
Царица Небесная… Владычица… Господи Иисусе…
Алексей. Так его! Даешь! Даешь! Концерт! Музыка! Ну, попадешься ты мне когда-нибудь, пан гетман! Гадина!
Мышлаевский появляется наверху. В окна пробивается легонькое зарево.
Максим. Ваше превосходительство, хоть вы ему прикажите. Что ж это такое? Шкаф ногой взломал!
Мышлаевский. Старик, не путайся под ногами. Пошел вон.
Максим. Татары, прямо татары… (Исчезает.)
Мышлаевский (издали). Алеша! Зажег я цейхгауз! Будет Петлюра шиш иметь вместо шинелей!
Алексей. Ты, Бога ради, не задерживайся. Беги домой.
Мышлаевский. Дело маленькое. Сейчас вкачу еще две бомбы в сено — и ходу. Ты-то чего сидишь?
Алексей. Пока застава не прибежит, не могу.
Мышлаевский. Алеша, надо ли? А?
Алексей. Ну что ты говоришь, капитан!
Мышлаевский. Я тогда с тобой останусь.
Алексей. На что ты мне нужен, Виктор? Я приказываю: к Елене сейчас же! Карауль ее! Я следом за вами. Да что вы, взбесились все, что ли? Будете ли вы слушать или нет?
Мышлаевский. Ладно, Алеша. Бегу к Ленке!
Алексей. Николка, погляди, ушел ли. Гони его в шею, ради Бога.
Мышлаевский. Ладно! Алеша, смотри не рискуй!
Алексей. Учи ученого!
Мышлаевский исчезает.
Серьезно. «Серьезно и весьма»… И когда по белой лестнице… поведут нас в синий край… Застава бы не засыпалась…
Николка (появляется наверху, крадется). Алеша!
Алексей. Ты что же, шутки со мной вздумал шутить, что ли?! Сию минуту домой, снять погоны! Вон!
Николка. Я без тебя, полковник, не пойду.
Алексей. Что?! (Вынул револьвер.)
Николка. Стреляй, стреляй в родного брата!
Алексей. Болван!
Николай. Ругай, ругай родного брата. Я знаю, чего ты сидишь! Знаю, ты командир, смерти от позора ждешь, вот что! Ну, так я тебя буду караулить. Ленка меня убьет.
Алексей. Эй, кто-нибудь! Взять юнкера Турбина! Капитан Мышлаевский!
Николка. Все уже ушли!
Алексей. Ну погоди, мерзавец, я с тобой дома поговорю!
Шум и топот. Вбегают юнкера, бывшие в заставе.
Юнкера (пробегая). Конница Петлюры следом!..
Алексей. Юнкера! Слушать команду! Подвальным ходом на Подол! Я вас прикрою. Срывайте погоны по дороге!
За сценой приближающийся лихой свист, глухо звучит гармоника: «И шумит, и гудит…»
Бегите, бегите! Я вас прикрою! (Бросается к окну наверху.) Беги, я тебя умоляю. Ленку пожалей!
Близкий разрыв снаряда. Стекла лопнули. Алексей падает.
Николка. Господин полковник! Алешка! Алешка, что ты наделал?!
Алексей. Унтер-офицер Турбин, брось геройство к чертям! (Смолкает.)
Николка. Господин полковник… этого быть не может! Алеша, поднимись!
Топот и гул. Вбегают гайдамаки.
Ураган. Тю! Бач! Бач! Тримай его, хлопцы! Тримай!
Кирпатый стреляет в Николку.
Галаньба (вбегая). Живьем! Живьем возмить его, хлопцы!
Николка отползает вверх по лестнице, оскалился.
Кирпатый. Ишь, волчонок! Ах сукино отродье!
Ураган. Не уйдешь! Не уйдешь!
Появляются гайдамаки.
Николка. Висельники, не дамся! Не дамся, бандиты! (Бросается с перил и исчезает.)
Кирпатый. Ах циркач! (Стреляет.) Нема больше никого.
Галаньба. Что ж вы выпустили его, хлопцы? Эх, шляпа!..
Гармоника: «И шумит, и гудит…» За сценой крик: «Слава, слава!» Трубы за сценой. Болботун, за ним — гайдамаки со штандартами. Знамена плывут вверх по лестнице. Оглушительный марш.
Картина вторая
Квартира Турбиных. Рассвет. Электричества нет. Горит свеча на ломберном столе.
Лариосик. Елена Васильевна, дорогая! Располагайте мной, как вам угодно! Хотите, я оденусь и отправлюсь их искать?
Елена. Ах, нет, нет! Что вы, Лариосик! Вас убьют на улице. Будем ждать. Боже мой, еще зарево. Какой ужасный рассвет! Что там делается? Я только хотела бы одно знать: где они?
Лариосик. Боже мой, как ужасна гражданская война!
Елена. Знаете что: я женщина, меня не тронут. Я пойду посмотрю, что делается на улице.
Лариосик. Елена Васильевна, я вас не пущу! Да я… я вас просто не пущу!.. Что мне скажет Алексей Васильевич! Он велел ни в коем случае не выпускать вас на улицу, и я ему дал слово.
Елена. Я близко…
Лариосик. Елена Васильевна!
Елена. Хотя бы узнать, в чем дело…
Лариосик. Я сам пойду…
Елена. Оставьте это… Будем ждать…
Лариосик. Ваш супруг очень хорошо сделал, что отбыл. Это очень мудрый поступок. Он переживет теперь в Берлине эту ужасную кутерьму и вернется.
Елена. Мой супруг? Мой супруг?.. Имени моего супруга больше в доме не упоминайте. Слышите?
Лариосик. Хорошо, Елена Васильевна… Всегда я найду что сказать вовремя… Может быть, вы чаю хотите? Я бы поставил самоварчик…
Елена. Нет, не надо…
Стук.
Лариосик. Постойте, постойте, не открывайте, надо спросить, кто там. Кто там?
Шервинский. Это я! Я… Шервинский…
Елена. Слава Богу! (Открывает.) Что это значит? Катастрофа?
Шервинский. Петлюра город взял.
Лариосик. Взял? Боже, какой ужас!
Елена. Где они? В бою?
Шервинский. Не волнуйтесь, Елена Васильевна! Я предупредил Алексея Васильевича несколько часов тому назад. Все обстоит совершенно благополучно.
Елена. Как же все благополучно? А гетман? Войска?
Шервинский. Гетман сегодня ночью бежал.
Елена. Бежал? Бросил армию?
Шервинский. Точно так. И князь Белоруков. (Снимает пальто.)
Елена. Подлецы!
Шервинский. Неописуемые прохвосты!
Лариосик. А почему свет не горит?
Шервинский. Обстреляли станцию.
Лариосик. Ай-ай-ай…
Шервинский. Елена Васильевна, можно у вас спрятаться? Сейчас офицеров будут искать.
Елена. Ну конечно!
Шервинский. Елена Васильевна, если бы вы знали, как я счастлив, что вы живы и здоровы.
Стук в дверь.
Ларион, спросите, кто там…
Лариосик. Кто там?
Голос Мышлаевского. Свои, свои…
Лариосик открывает дверь. Входят Мышлаевский и Студзинский.
Елена. Слава тебе Господи! А где же Алеша и Николай?
Мышлаевский. Спокойно, спокойно, Лена. Сейчас придут. Не бойся ничего, улицы еще свободны. Их обоих застава проводит. А, этот уж тут? Ну, стало быть, ты все знаешь…
Елена. Спасибо, все. Ну, немцы! Ну, немцы!
Студзинский. Ничего… ничего… когда-нибудь вспомним мы все… Ничего!
Мышлаевский. Здравствуй, Ларион!
Лариосик. Вот, Витенька, какие ужасные происшествия!
Мышлаевский. Да, происшествия первого сорта.
Елена. На кого вы похожи! Идите грейтесь, я вам сейчас самовар поставлю.
Шервинский (от камина). Помочь вам, Лена?
Елена. Не надо. Я сама. (Убегает.)
Мышлаевский. Здоровеньки булы, пане личный адъютант. Чему ж це вы без аксельбантов?.. «Поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте ваши части»… И прослезился. За ноги вашу мамашу!
Шервинский. Что означает этот балаганный тон?
Мышлаевский. Балаган получился, оттого и тон балаганный. Ты ж сулил и государя императора и за здоровье светлости пил. Кстати, где эта светлость теперь, в настоящее время?
Шервинский. Зачем тебе?
Мышлаевский. А вот зачем: если бы мне попалась сейчас эта самая светлость, взял бы я ее за ноги и хлопал бы головой о мостовую до тех пор, пока не почувствовал бы полного удовлетворения. А вашу штабную ораву в уборной следует утопить!
Шервинский. Господин Мышлаевский, прошу не забываться!
Мышлаевский. Мерзавцы!
Шервинский. Что-о?
Лариосик. Зачем же ссориться?
Студзинский. Сию же минуту, как старший, прошу прекратить этот разговор! Совершенно нелепо и ни к чему не ведет! Чего ты, в самом деле, пристал к человеку? Поручик, успокойтесь.
Шервинский. Поведение капитана Мышлаевского в последнее время нестерпимо… И главное — хамство! Я, что ль, виноват в катастрофе? Напротив, я всех вас предупредил. Если бы не я, еще вопрос, сидел бы он сейчас здесь живой или нет!
Студзинский. Совершенно верно, поручик. И мы вам очень признательны.
Елена (входит). Что такое? В чем дело?
Студзинский. Елена Васильевна, вы не волнуйтесь, все будет в полном порядке. Я вам ручаюсь. Идите к себе.
Елена уходит.
Виктор, извинись, ты не имеешь никакого права.
Мышлаевский. Ну, ладно, брось, Леонид! Я погорячился. Ведь такая обида!
Шервинский. Довольно странно.
Студзинский. Бросьте, совсем не до этого. (Садится к огню.)
Пауза.
Мышлаевский. Где Алеша с Николкой, в самом деле?
Студзинский. Я сам беспокоюсь… Пять минут жду, а после этого пойду навстречу…
Пауза.
Мышлаевский. Что ж, он, значит, при тебе ходу дал?
Шервинский. При мне: я был до последней минуты.
Мышлаевский. Замечательное зрелище! Дорого бы дал, чтобы присутствовать при этом! Что же ты не пришиб его, как собаку?
Шервинский. Ты бы пошел и сам его пришиб!
Мышлаевский. Пришиб бы, будь спокоен. Что ж, он тебе сказал что-нибудь на прощанье?
Шервинский. Что ж, сказал! Обнял, поблагодарил за верную службу…
Мышлаевский. И прослезился?
Шервинский. Да, прослезился…
Лариосик. Прослезился? Скажите пожалуйста!..
Мышлаевский. Может быть, подарил что-нибудь на прощанье? Например, золотой портсигар с монограммой.
Шервинский. Да, подарил портсигар.
Мышлаевский. Вишь, черт!.. Ты меня извини, Леонид, боюсь, что ты опять рассердишься. Человек ты, в сущности, неплохой, но есть у тебя странности…
Шервинский. Что ты хочешь этим сказать?
Мышлаевский. Да как бы выразиться… Тебе бы писателем быть… Фантазия у тебя богатая… Прослезился… Ну а если бы я сказал: покажи портсигар!
Шервинский молча показывает портсигар.
Убил! Действительно монограмма!
Шервинский. Что нужно сказать, капитан Мышлаевский?
Мышлаевский. Сию минуту. При вас, господа, прошу у него извинения.
Лариосик. Я в жизни не видал такой красоты! Целый фунт, вероятно, весит.
Шервинский. Восемьдесят четыре золотника.
В окно стук.
Господа!..
Встают.
Мышлаевский. Не люблю фокусов… Почему не через дверь?..
Шервинский. Господа… револьверы… лучше выбросить. (Прячет портсигар за камин.)
Студзинский и Мышлаевский подходят к окну и, осторожно отодвинув штору, выглядывают.
Студзинский. Ах, я себе простить не могу!
Мышлаевский. Что за дьявольщина!
Лариосик. Ах, Боже мой! (Кидается известить Елену.) Елена…
Мышлаевский. Куда ты, черт?.. С ума сошел!.. Да разве можно!.. (Зажимает ему рот.)
Все выбегают. Пауза. Вносят Николку.
Ленку, Ленку надо убрать куда-нибудь… Боже мой! Алеша-то где же?.. Убить меня мало!.. Кладите, кладите… прямо на пол…
Студзинский. Лучше бы на диван. Ищи рану, рану ищи!
Шервинский. Голова разбита!..
Студзинский. Кровь в сапоге… Снимайте сапоги…
Шервинский. Давайте перенесем его… туда… Нельзя же на полу, в самом деле…
Студзинский. Лариосик! Живо несите подушку и одеяло. Кладите на диван.
Переносят Николку на диван.
Режь сапог!.. Режь сапог!.. У Алексея Васильевича бинты в кабинете.
Шервинский убегает.
Спирт захватите! Господи Боже мой, как он подвернулся? Что такое?.. Где Алексей Васильевич?..
Шервинский прибегает с йодом и бинтами. Студзинский бинтует голову Николки.
Лариосик. Он умирает?
Николка (приходя в себя). О!
Мышлаевский. С ума сойти!.. Говори одно только слово: где Алешка?
Студзинский. Где Алексей Васильевич?
Николка. Господа…
Мышлаевский. Что?
Стремительно входит Елена.
Леночка, ты не волнуйся. Упал он и головой ударился. Страшного ничего нет.
Елена. Да его ранили! Что ты говоришь?
Николка. Нет, Леночка, нет…
Елена. А где Алексей? Где Алексей? (Настойчиво.) Ты же с ним был. Отвечай одно слово: где Алексей?
Мышлаевский. Что же теперь делать-то?
Студзинский (Мышлаевскому). Этого не может быть! Не может!..
Елена. Что же ты молчишь?
Николка. Леночка… Сейчас…
Елена. Не лги! Только не лги!
Мышлаевский делает знак Николке — «молчи».
Студзинский. Елена Васильевна…
Шервинский. Лена, что вы…
Елена. Ну, все понятно! Убили Алексея!
Мышлаевский. Что ты, что ты, Лена! С чего ты взяла?
Елена. Ты посмотри на его лицо. Посмотри. Да что мне лицо! Я ведь знала, чувствовала, еще когда он уходил, знала, что так кончится!
Студзинский (Николке). Говорите, что с ним?
Елена. Ларион! Алешу убили…
Шервинский. Дайте воды…
Елена. Ларион! Алешу убили! Вчера вы с ним за столом сидели — помните? А его убили…
Лариосик. Елена Васильевна, миленькая…
Шервинский. Лена, Лена…
Елена. А вы?! Старшие офицеры! Старшие офицеры! Все домой пришли, а командира убили?..
Мышлаевский. Лена, пожалей нас, что ты говоришь?! Мы все исполняли его приказание. Все!
Студзинский. Нет, она совершенно права! Я кругом виноват. Нельзя было его оставить! Я старший офицер, и я свою ошибку поправлю! (Берет револьвер.)
Мышлаевский. Куда? Нет, стой! Нет, стой!
Студзинский. Убери руки!
Мышлаевский. Что ж, я один останусь? Ты ни в чем ровно не виноват! Ни в чем! Я его видел последним, предупреждал и все исполнил. Лена!
Студзинский. Капитан Мышлаевский, сию минуту выпустите меня!
Мышлаевский. Отдай револьвер! Шервинский!
Шервинский. Вы не имеете права! Вы что, еще хуже сделать хотите? Вы не имеете права! (Держит Студзинского.)
Мышлаевский. Лена, прикажи ему! Все из-за твоих слов. Возьми у него револьвер!
Елена. Я от горя сказала. У меня помутилось в голове. Отдайте револьвер!
Студзинский (истерически). Никто не смеет меня упрекать! Никто! Никто! Все приказания полковника Турбина я исполнил!
Елена. Никто!.. Никто!.. Я обезумела.
Мышлаевский. Николка, говори… Лена, будь мужественна. Мы его найдем… Найдем… Говори начистоту…
Николка. Убили командира…
Елена падает в обморок.
Занавес
Читать далее: М. А. Булгаков. Дни Турбиных. Текст произведения. Действие четвертое
Предыдущая страница: М. А. Булгаков. Дни Турбиных. Текст произведения. Действие второе