Левин приехал в клуб в самое время. Вместе с ним подъезжали гости и члены. Левин не был в клубе очень давно, с тех пор как он еще по выходе из университета жил в Москве и ездил в свет. Он помнил клуб, внешние подробности его устройства, но совсем забыл то впечатление, которое он в прежнее время испытывал в клубе. Но только что въехав на широкий полукруглый двор и слезши с извозчика, он вступил на крыльцо и навстречу ему швейцар в перевязи беззвучно отворил дверь и поклонился; только что он увидал в швейцарской калоши и шубы членов, сообразивших, что менее труда снимать калоши внизу, чем вносить их наверх; только что он услыхал таинственный, предшествующий ему звонок и увидал, входя по отлогой ковровой лестнице, статую на площадке и в верхних дверях третьего, состарившегося знакомого швейцара в клубной ливрее, неторопливо и не медля отворявшего дверь и оглядывавшего гостя, — Левина охватило давнишнее впечатление клуба, впечатление отдыха, довольства и приличия.
— Пожалуйте шляпу, — сказал швейцар Левину, забывшему правило клуба оставлять шляпы в швейцарской. — Давно не бывали. Князь вчера еще записали вас. Князя Степана Аркадьича нету еще.
Швейцар знал не только Левина, но и все его связи и родство и тотчас же упомянул о близких ему людях.
Пройдя первую проходную залу с ширмами и направо перегороженную комнату, где сидит фруктовщик, Левин, перегнав медленно шедшего старика, вошел в шумевшую народом столовую.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иванович.
— А! что ж опоздал? — улыбаясь, сказал князь, подавая ему руку через плечо. — Что Кити? — прибавил он, поправляя салфетку, которую заткнул себе за пуговицу жилета.
— Ничего, здорова; они втроем дома обедают.
— А, Алины-Надины. Ну, у нас места нет. А иди к тому столу да занимай скорее место, — сказал князь и, отвернувшись, осторожно принял тарелку с ухою из налимов.
— Левин, сюда! — крикнул несколько дальше добродушный голос. Это был Туровцын. Он сидел с молодым военным, и подле них были два перевернутые стула. Левин с радостью подошел к ним. Он и всегда любил добродушного кутилу Туровцына, — с ним соединялось воспоминание объяснения с Кити, — но нынче, после всех напряженно умных разговоров, добродушный вид Туровцына был ему особенно приятен.
— Это вам и Облонскому. Он сейчас будет.
Очень прямо державшийся военный с веселыми, всегда смеющимися глазами был петербуржец Гагин. Туровцын познакомил их.
— Облонский вечно опоздает.
— А, вот и он.
— Ты только что приехал? — сказал Облонский, быстро подходя к ним. — Здорово. Пил водку? Ну, пойдем.
Левин встал и пошел с ним к большому столу, уставленному водками и самыми разнообразными закусками. Казалось, из двух десятков закусок можно было выбрать, что было по вкусу, но Степан Аркадьич потребовал какую-то особенную, и один из стоявших ливрейных лакеев тотчас принес требуемое. Они выпили по рюмке и вернулись к столу.
Сейчас же, еще за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и ел и пил с большим удовольствием и еще с бо́льшим удовольствием принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый, был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
— Это в том же роде, как: «Я этого-то и терпеть не могу!» Ты знаешь? — спросил Степан Аркадьич. — Ах, это прелесть! Подай еще бутылку, — сказал он лакею и начал рассказывать.
— Петр Ильич Виновский просят, — перебил старичок лакей Степана Аркадьича, поднося два тоненькие стакана доигрывающего шампанского и обращаясь к Степану Аркадьичу и к Левину. Степан Аркадьич взял стакан и, переглянувшись на другой конец стола с плешивым рыжим усатым мужчиной, помахал ему, улыбаясь, головой.
— Кто это? — спросил Левин.
— Ты его у меня встретил раз, помнишь? Добрый малый.
Левин сделал то же, что Степан Аркадьич, и взял стакан.
Анекдот Степана Аркадьича был тоже очень забавен. Левин рассказал свой анекдот, который тоже понравился. Потом зашла речь о лошадях, о бегах нынешнего дня и о том, как лихо Атласный Вронского выиграл первый приз. Левин не заметил, как прошел обед.
— А! вот и они! — в конце уже обеда сказал Степан Аркадьич, перегибаясь через спинку стула и протягивая руку шедшему к нему Вронскому с высоким гвардейским полковником. В лице Вронского светилось тоже общее клубное веселое добродушие. Он весело облокотился на плечо Степану Аркадьичу, что-то шепча ему, и с тою же веселою улыбкой протянул руку Левину.
— Очень рад встретиться, — сказал он. — А я вас тогда искал на выборах, но мне сказали, что вы уже уехали, — сказал он ему.
— Да, я в тот же день уехал. Мы только что говорили об вашей лошади. Поздравляю вас, — сказал Левин. — Это очень быстрая езда. — Да ведь у вас тоже лошади.
— Нет, у моего отца были; но я помню и знаю.
— Ты где обедал? — спросил Степан Аркадьич.
— Мы за вторым столом, за колоннами.
— Его поздравляли, — сказал высокий полковник. — Второй императорский приз; кабы мне такое счастие в карты, как ему на лошадей.
— Ну, что же золотое время терять. Я иду в инфернальную, — сказал полковник и отошел от стола.
— Это Яшвин, — отвечал Туровцыну Вронский и присел на освободившееся подле них место. Выпив предложенный бокал, он спросил бутылку. Под влиянием ли клубного впечатления, или выпитого вина Левин разговорился с Вронским о лучшей породе скота и был очень рад, что не чувствует никакой враждебности к этому человеку. Он даже сказал ему между прочим, что слышал от жены, что она встретила его у княгини Марьи Борисовны.
— Ах, княгиня Марья Борисовна, это прелесть! — сказал Степан Аркадьич и рассказал про нее анекдот, который всех насмешил. В особенности Вронский так добродушно расхохотался, что Левин почувствовал себя совсем примиренным с ним.
— Что ж, кончили? — сказал Степан Аркадьич, вставая и улыбаясь. — Пойдем!
Читать далее: Л. Н. Толстой. Анна Каренина. Текст произведения. Часть седьмая. VIII
Предыдущая страница: Л. Н. Толстой. Анна Каренина. Текст произведения. Часть седьмая. VI